Впервые название «Глюкоза» прозвучало летом 2002 года. Известный журналист и шеф компании «Кушнир Продакшн» Александр Кушнир, порой сотрудничающий с Фадеевым, в кулуарах, на вручении очередной музыкальной премии, проговорился своим влиятельным коллегам по перу: «Это что, у Макса есть еще один проект, который вскоре взорвет рынок!» К словам отнеслись спокойно: организаторы пригласили почетных гостей на фуршет. Но уже через пару месяцев ведущие критики получили нарезку с материалом дебютного альбома. Кто такая Глюкоза, кто играет в группе и, главное, кто в ней поет — на сопроводительном листке указано не было. А продюсер предпочитал на вопросы об этом не отвечать.
Про Глюкозу я впервые услышал от вокалистки Total Марины Черкуновой. Впечатленная очередной поездкой в пражскую студию Фадеева, она восторженно рассказывала о том, как Максим химичит с новым прикольным проектом. Как дословно выразилась Марина, «с тарантиновским стебом». Через несколько дней бизнес-партнер Фадеева Александр Аркадьевич Элиасберг с торжественным лицом включил в офисе «Шугу» — электро-танго, спетое нарочито детским голосом. Какие-то дешевые инструменты, мелодия из трех нот и запоминающийся призыв «У-бе-гай, Шуга, Шуга…» Александр Аркадьевич светился человеческим счастьем, а я шустро залез на стул и начал подпевать. Первая реакция была определяющей — мне нравились и название, и музыка.
…История «Шуги» казалась простой и сентиментальной. Как-то под вечер Фадееву попался в руки примитивный трехоктавный синтезатор его сына Саввы. Задумчиво уставившись на пластмассовую клавиатуру, Максим вспомнил пожилого шарманщика, которого любил слушать в детстве на улочках родного Кургана. В голове зазвучала мелодия — и через несколько минут из недр подсознания всплыл простой мотивчик. Так родилась «Шуга».
Измотанный причудами неритмичной Родины, Фадеев буквально за неделю выдал еще несколько композиций: «Ненавижу», «Малыш», «Невеста». Подтекст этих экспериментов был примерно такой: раз вы не понимаете сложной музыки, получите то, что понимаете. На уровне молекул, на уровне эмбрионов. Такие вот музыкальные опыты с нами — непростыми и многоклеточными.
Похоже, с этого момента с доминантсептаккордами и сложными мелодическими конструкциями в мозгу Макса было покончено. Экстремальные рок-группы типа «Турин» и DNK оказались замороженными. Теперь все внимание Композитора уделялось проекту «Глюкоза».
Первоначально я воспринимал этот жест Макса не изнутри, а снаружи. Мне казалось, что наивность и примитивизм, доверительность и ненадуманность наконец-то сплелись у Фадеева в единое целое. И произошло это максимально органично. Мое воображение уже рисовало концептуальный эстетский материал в журналах типа «ELLE» или «Vogue». Наивные мелодии Глюкозы хотелось сравнивать с хитами Маtia Bazar и «очеловеченным» вариантом ранних Suicide. Упомянуть про плоский саунд стареньких синтезаторов «Casio», «Korg» или «Yamaha DX 7». Вспомнить традиции Бреговича или порассуждать на тему саундтреков к примитивистским полотнам Генералича и Михая Даскалу.
…Где-то через месяц Фадеев вручил мне промо-версии первых пяти композиций. В этот напичканный пикалками макси-сингл вошли «Глюкоза nostra», «Аста ла виста», «Малыш», «Невеста» и «Шуга». Было приятно, что я оказался одним из немногих приближенных, которым доверили вкусить этот скороспелый шедевр. После авантюрного концерта Total c Мэрилином Мэнсоном в «Олимпийском» это был мой «Звездный час-2». В голове пронеслась мысль, что макси-сингл Глюкозы — уникальная «лакмусовая бумажка», которая позволит проверить прогрессивность вкусов музыкальных экспертов. Оставалось только понять, насколько подобный фадеевский минимализм воспримут мои «братья по оружию».
1. Молчание ягнят
Если некоторое время вы попытаетесь быть вымышленной личностью, вы поймете, что вымышленные люди зачастую более реальны, чем люди с телами и бьющимися сердцами…
…Зима в том году выдалась холодная. Наверное, тридцатиградусные морозы окончательно отбили у журналистов вкус к новому и прекрасному. В очередную сенсацию Фадеева они по традиции въезжали долго. Огромное количество СМИ — от «Неона» и «New Musical Express» до «Аргументов и фактов» стояли в позе вечного нейтралитета. Эдакий засадный полк на поле Куликовом. Они были готовы ждать первого места Глюкозы в национальном хит-параде, а потом опубликовать об артисте крохотную новость.
Или не опубликовать. Такое традиционное для российских журналистов молчание ягнят, когда нет никакого желания рисковать репутацией и рейтингами, продвигая на рынок нечто действительно новое. Они звонили мне по вечерам и бухими голосами рассказывали, как отмечают чей-то день рождения под музыку Глюкозы. Как вся редакция танцует под «Невесту», причем именинник пляшет на столе. Но ставить публикации категорически отказывались. Причина не называлась.
Радикалов нашлось немного. Музыкальный редактор тинейджерского журнала «Cool» Наташа Полетаева заявила, что «на фразу „девочки-глюкозы“ так и хочется сказать: „козы“. И вообще это не качественная поп-музыка. Вот „Премьер-министр“ — это качественно. Короче, очень не понравилось».
Известный музыкальный критик Леша Певчев сказал про Глюкозу, что «все это мимо кассы. Не вставило. Хотя бывает и хуже». Его тезка Леша Мажаев догадался, что «скорее всего, проект будет распиарен по полной программе, хотя не заслуживает этого. Пародия на Агузарову и Gorillaz, но очень запоздалая. Восторги будут только от приближенных к Фадееву масс-медиа. Публика отнесется сухо. Но три с плюсом можно поставить».
Музыкальный обозреватель Антон Помещиков («Газета») заявил: «Они станут героями, но на час. Это музыка не для релакса и не для танцев — нечто среднее. Нет медляков. Она поет на одной интонации, и это приедается».
В принципе, весь этот негатив меня сильно не смущал. У нас в союзниках был Юра Сапрыкин из «Афиши», который оценил проект емким словом «охуительно». А потом задумчиво добавил: «Это же группа „Мираж“, наслушавшаяся Земфиры!» К Сапрыкину присоединился главный редактор «Птюча» Игорь Шулинский, который узрел в Глюкозе «русский ответ Miss Kitten». С нами была Капа Деловая из «Московского Комсомольца», которая жизнерадостно сообщила, что Глюкоза «перевернет весь российский шоу-бизнес». Теперь нам надо было перевести всю эту теорию в практику.
Казалось бы, нет ничего проще. Летом 2002 года декодированная в формат mp3 «Шуга» полетела по интернету из Праги в Москву. А оттуда, в форме сингла — прямиком на радиостанции. Появление «Шуги» в кабинетах программных директоров произвело атомный эффект. «Нам не нужен новый Total», — уверенным голосом заявил Саша Пряников, в ту пору — успешный программный директор «Русского Радио». Возможно, Пряникова сбила с толку надпись на пластинке: «новый проект Макса Фадеева». Не знаю подробностей, но Глюкозу на «Русском Радио» тогда зарубили. По-быстрому.
На «Нашем Радио», говорят, вообще был скандал. Из серии «Михаил Козырев против трудового коллектива». Многораундовый боксерский поединок, посвященный ротации «Шуги» на уважаемой хард-роковой радиостанции, закончился победой сотрудников. Козырев любил играть в демократию — плоды этой демократии он теперь пожинал. В полный рост. В итоге «Любэ» и Владимир Кузьмин крутились на «Нашем Радио» круглосуточно, а Глюкоза — ни разу.
Похожая судьба ожидала «Шугу» еще на нескольких станциях. Фадеев попытался поставить песню на «Радио Максимум», но у него ничего не получилось. Как, впрочем, и с «Европой Плюс». Позднее в пресс-релизе мы написали, что «Шугу» не заметили на радио «из-за предновогодней суеты». Ничего умнее, оправдывая чью-то недальновидность, мы придумать не смогли.
Тем временем маразм крепчал. На одной из радио-планерок кто-то из боссов, обсуждая песни Глюкозы, ляпнул что-то про «еще одну группу второго эшелона». Кто-то это неосторожное высказывание передал Максу. И болезненно воспринимающий любую критику Фадеев взорвался. В его голове произошла очередная переоценка ценностей. Он звонил друзьям в Москву по несколько раз в час: переживал, советовался, рассуждал, кому-то угрожал.
Несмотря на проблемы со здоровьем, он бросил дела в Праге и приехал в столицу. И с ходу сделал заявление для прессы: «Я вернулся в Россию к своим группам для помощи в творческом процессе. Я не хочу, чтобы хоть что-то шло не так. Я не потерплю, чтобы талантливые группы входили в категорию „артистов второго эшелона“. Теперь я этого не допущу и не оставлю их одних. Я хочу сказать многим „зубастым“ журналистам, что придет время, когда они со стыдом будут вспоминать, что писали гадости об этих группах. Total, „Mонокини“ и Глюкоза скоро выйдут к вам с сюрпризами. И не только они: через год можно будет услышать еще несколько поистине необычных коллективов. Ждать осталось недолго».
Макс прекрасно понимал цену Глюкозы, постоянно говоря друзьям, что его новый проект произведет взрыв, сопоставимый с дебютом Земфиры. Фадеев знал, что люди с коммерческим чутьем уже давно выкрали песню с радиостанций и с энтузиазмом ставят ее в пиратские сборники. Он не удивился, когда ему рассказали, что «Шуга» активно звучит на волнах «Балтик Плюс» и вошла в топ-5 «Нашего Радио» на Украине. По слухам, там даже не знали, что это за проект, — поэтому в эфире его анонсировали не иначе, как «группа „Шуга“». Песня звучала каждые четыре часа.
Понимая, что с ротациями Глюкозы происходит дикая несправедливость, Макс политкорректных выражений не выбирал вовсе. «Я считаю, что на некоторых радиостанциях, например, на „Европе Плюс“, сидят непонятные мне люди, которые пытаются воспроизвести мнение народа в едином лице программного директора, — заявил Фадеев журналистам. — Какие-то упыри решают судьбы молодых певцов… На самом деле они не заботятся о своем медиа-пространстве, им наплевать на судьбы молодых артистов. Вот это мне противно. И это говорит об их убогости. Потому что они даже не могут предположить, будет эта музыка популярной или нет. Они боятся рисковать».
В другом интервью Макс пошел еще дальше. «Я никогда не стану унижать себя, чтобы просить. Если у меня не будет возможности помогать Глюкозе, я уйду в педагогическую деятельность».
Слава богу, ряды преподавателей Курганского музучилища не пополнились новым специалистом. Как это обычно бывает, Макса с головой засосала работа. К лету 2002 года он доделал альбом и запустил промо-экземпляры в ротацию. Как писал «Московский Комсомолец», «под проект сразу же наняли штат менеджеров и пиарщиков, которые, как положено, продолжили расписывать фабулу».
Первый этап раскрутки Глюкозы представлял собой расширенный сбор мнений. Имея на руках полноценный компакт-диск, мы могли начинать мониторинг. Вопреки нигилизму радийщиков, мнения продюсеров и музыкантов об альбоме Глюкозы звучали весьма оптимистично.
«Охуенно свежая музыка, охуенно свежая попса, — вдохновенно заявила после прослушивания Диана Арбенина. — Очень качает. Тексты вообще не свойственны для нашей поп-музыки. Ждешь каждую следующую строчку — что же она там дальше придумает? Думаю, это будет модно. Супер. Очень прикольно».
«Очень странный голос, который мне кажется искаженным, — считал Вячеслав Петкун из «Танцев минус». — Так вообще-то не поют. Ей кто-то, наверное, сказал, что это — фишка. И она этот прием активно использует».
«Примитивный звук, — выдал вердикт продюсер «Сплина» Саша Пономарев. — Но это будет популярным, будет пользоваться успехом».
В принципе на этом сбор мнений можно было завершить. Но меня понесло. Это была дико кайфовая фишка — нести в народ явную сенсацию и наблюдать со стороны, как люди врубаются/не врубаются во что-то реально клевое. Поэтому за следующую неделю я встретился еще с доброй дюжиной игроков шоу-бизнеса.
«Мне не нравится. Значит, у проекта — большое будущее, — заявил лидер «Квартала» Артур Пилявин. — По мне, как по индикатору, можно проверять… Может быть, там и нет особой энергии, но есть девичья искренность... Использование игрушечных звуков — хорошо. Это напоминает о том, что девочка будто бы с соседнего двора».
Как раз в этот энергичный период мимо офиса «Кушнир Продакшн» проплывал задумчивый диджей Грув. Неожиданно он был зверски атакован директором агентства, который оторвал модного диджея от производства ремиксов для Владимира Кузьмина. С кровавой улыбкой я затащил Грува в кабинет, закрыл дверь на ключ и заставил прослушать весь альбом Глюкозы. Вместе со всеми этими психоделическими пикалками.
«Мне очень понравились „Невеста“ и „Ненавижу“, — радостно сообщил мне Женя Грув. — Сказать, что это нечто новое, — слишком громко. Но то, что это необычно для сегодняшнего дня, — абсолютно точно. Музыкальный акцент выбран с ритмом реггей и с намеком на Gorillaz . Если у них будет интересный имидж и они не будут дурковать, их композиции могут понравиться не только эстетам, но и массам».
«Это стопроцентно коммерческий продукт, — оценил альбом Илья Лагутенко. — Мне бы очень хотелось увидеть эту девочку».
Не только ему. Но пока это было нереально. Дело в том, что саму Глюкозу в глаза никто не видел. Ни Черкунова, ни Элиасберг, ни ездивший к Фадееву в Прагу Михаил Козырев. Я и сам знал о ней очень мало. Скорее всего, студентка или школьница. Как-то по пьяни директор Total сболтнул мне, что покупал Глюкозе льготный билет на самолет в Прагу. Всё. Ни имени, ни города, ни возраста я не знал. Таковы были правила игры, придуманные Фадеевым.
Меня все эти мутности не пугали. Плавали, знаем. Единственное, что меня напрягало, — это байки Максима о том, что тексты песен пишет Глюкоза. Удивительно, что сам Фадеев от этих «детских» текстов постоянно пытался дистанцироваться. Правда, в редкие минуты откровений он ими гордился — в зависимости от настроения и новостей из Москвы.
«Ты обратил внимание на игру слов: „полосу готовь, и я взлетаю“? — хвастался замаскированным наркосленгом Фадеев. «А еще я обратил внимание на строчку „по капиллярам не запустила твоих телеграмм“, которые написала не Глюкоза, а некто Максим Фадеев. — Я упрямо пытался вывести продюсера на чистую воду. — Что ты меня лечишь? Это — твой стиль! Или твоей супруги Наташи. Две последние композиции на альбоме — вылитая группа „Монокини“. Пойми: пройдет несколько лет, и ты будешь ассоциироваться не с группой Total или „Монокини“, а с Глюкозой, авторства песен которых ты сейчас стесняешься».
2. Трудности перевода (в реальность)
Излюбенный пиар-прием Фадеева — тайна. Так было с Глюкозой, когда публика видела лишь мультяшный образ и гадала, кто поет.
Прилетев в очередной раз из своего пражского гнезда, Максим собрал команду пиарщиков на новой репетиционной базе Total, расположенной в районе метро «Улица 1905 года». Вместе с Фадеевым и креативщиками из нашего агентства мы принялись обсуждать нюансы позиционирования Глюкозы. Идея Макса на этом романтическом этапе состояла в том, что Глюкоза — это наглухо виртуальный проект вроде Gorillaz. С оглядкой на жутко модную тогда Масяню. Нам виделось, что у Глюкозы не будет существовать никаких контактов с внешним миром и все интервью артистка будет давать по электронной почте...
Показательно, что уже тогда, не имея клипов и хитов, Макс сразу замахивался на стадионы и дворцы спорта. «Уж если и появляться «на людях», то только в «Олимпийском», — делился планами Композитор. — И то — не сразу. Чтобы все просто истомились от ожидания. Представьте себе забитый народом „Олимпийский“. Луч света выхватывает в центре сцены одиноко стоящую девушку. Все в экстазе. Внезапно девушка объявляет в микрофон: „Группа «Глюкоза»! Приветствуйте!“ И тут все видят огромные экраны, на которых играет рисованная, виртуальная группа. А настоящие музыканты находятся в глубине сцены и выступают живьем. Все будет нормально — вот увидите, скоро мы поставим мир на уши…»
Примерно в эти же дни мой давний приятель Леня Захаров из «Комсомольской правды» изрек стратегически важную мысль: «Если за Глюкозой стоит какая-то интересная история, то этот проект интересен. А если истории нет — то не интересен».
Все понятно. Спасибо, Леня. Нам оставалось эту историю придумать.
Я видел здоровую наглость в том, чтобы сделать Глюкозу невидимкой. Теоретические предпосылки к появлению в России виртуальных артистов были понятны. Я посетил концерты культовой американской группы Residents, музыканты которой скрывались за освещенной прожекторами простыней. Это была не блажь, а продуманная концепция — каким-то удивительным образом им в течение многих лет удавалось играть концерты и выпускать альбомы, оставаясь при этом безымянными.
Похожий «театр теней» демонстрировал и французский Gotan Progect, прячась часть концерта за псевдоэкраном, а затем открывая все пространство сцены. Сам бог велел вспомнить Дэймона Олборна из Blur, который долгое время корчил из себя мудака, заявляя, что не имеет никакого отношения к Gorillaz. С прессой общался известный продюсер Дэн Накамура, который выдавал информацию дозированно и, по словам создателя мультяшных видеотворений Gorillaz Джеми Хьюлитта, являлся чуть ли не случайным прохожим.
Короче, нам было с кого брать пример. Если же копать глубже, то пиар-команде Глюкозы предстояло проиллюстрировать на практике небезызвестный тезис Ницше о том, что «настоящее искусство должно быть анонимным».
Нет ничего проще.
Пусть Фадеев найдет в интернете новую группу и выступит исключительно в роли саундпродюсера. Ребята откуда-то с Верхней Волги, и им, кажется, по семнадцать-восемнадцать лет. И всё. Больше ничего не известно. Слушайте альбом, друзья.
…Базис и идеология этой легенды cтроились на двух китах. Во-первых, за последние годы на рынке ощущался перебор проектов Фадеева: Линда, Total, «Монокини», Катя Лель, саундтреки и сольные альбомы самого Макса. Мы чувствовали: еще один проект, и это будет явный перебор.
Во-вторых, некоторую элитарность музыки Глюкозы я предложил «разбавить» ее «близостью к народу». Пусть девочка будет родом с Поволжья. Почему? В нашем сознании этот ареал ассоциируется:
а) с бескрайними просторами (хуй кого найдешь);
б) с тотальным голодом 1918 года и продуктовым беспределом при Брежневе—Черненко—Андропове.
Как тут не запеть (соловьем)? Шутка.
В общем, простые поволжские ребята в противовес скучной работе их родителей радуются жизни и играют китчевый электро-поп. Холодные вокзалы, ветра, дожди, снег… А в центре этого мира, погрязшего в неонах, электронных ритмах дискотек и мерцании компьютерных мониторов, теплится девичья влюбленность в мечту.
Итак, на этот раз было решено не создавать никаких пресс-релизов. Чуть ли не впервые на моем веку нами сознательно были нарушены незыблемые заповеди «сексуальных» отношений «пресс-служба — журналист». Никто — ничего — никому — не разжевывает. Существует только легенда, которая проговаривается исключительно устно, при передаче промо-дисков Глюкозы из рук в руки. Никаких электронных писем, никаких курьеров. Всё делаем сами, всё на личных контактах. И максимум душевной теплоты.
Пока мы напускали шума и пыли, Фадееву настало время выбрать звукозаписывающую компанию, которая решилась бы выпустить диск Глюкозы. Вскоре такая компания нашлась. Юрий Слюсарь из «Монолита», незадолго до этого купивший права на дистрибьюцию альбома Земфиры «14 недель тишины», услышал от региональных партнеров о невероятном успехе песни «Шуга», которую пираты ставили на первые позиции в сборниках. Несколько месяцев ушло у Слюсаря на поиски правообладателя «Шуги», пока не состоялась его судьбоносная встреча с Фадеевым.
«Максим специально прилетел из Праги, а я не мог его принять, поскольку у меня была температура 39, — вспоминает Слюсарь. — Фадеев страшно обиделся, и я был вынужден встретить его у себя дома. Я вышел в гостиную, весь укутанный и в шарфах, в обстановке „полевого госпиталя“... Я думаю, что окончательное решение о сотрудничестве было принято под влиянием высокой температуры и, по-видимому, нарушения порядка в мозгах. Макс мне потом говорил: „Ты меня застал своим видом врасплох — и до сих пор я пожинаю плоды этой встречи“».
После плодотворной встречи Слюсаря с Максом работу над проектом продолжили три структуры: продюсерский центр Фадеева «ELF», музыкально-информационное агентство «Кушнир Продакшн» и компания «Монолит». Подписание контракта о выпуске дебютного альбома Глюкозы считалось вопросом времени. Цифры, похоже, устраивали всех.
Цель, которая ставилась перед пиар-командой на втором этапе, — создать дикий шум при максимуме тумана. Раздолье для фантазии было безграничным. Вскоре в ряде изданий появилась информация, что Фадеев помогает новой группе, в которой поет известная вокалистка, причем ее голос сознательно искажен до неузнаваемости. «Группа „Глюкоза“ является, пожалуй, самым загадочным на сегодняшний день российским поп-исполнителем, — писал зимой 2003 года журнал «оТВеть!». — Чей это вообще проект и кто та таинственная солистка, исполняющая нарочито безголосо забавные песенки, вокальный диапазон которых не превышает октавы? В общем, все эти вопросы и привели нас в PR-службу „Кушнир Продакшн“, нанятую рекламировать эту самую таинственную „Глюкозу“».
Корреспондент популярного тележурнала получил четкие и развернутые ответы на все свои вопросы. По одной из версий, в новом проекте Фадеева прикалывалась Жанна Агузарова. По другой версии там пела ее незаконнорожденная американская дочь. По третьей версии — Ирина Салтыкова. По четвертой — Лена Зосимова, с которой Фадеев делал тогда альбом. По пятой версии — бэк-вокалистка Линды Ольга Дзусова. Еще по одной из версий на альбоме пел сам Максим, который трансформировал свой голос с помощью компьютера из мужского в женский.
В зависимости от степени фантазии глянцевые издания выбирали понравившийся вариант и начинали его активно обсуждать. Мы же продолжали двигаться дальше.
Пресс-день с региональными изданиями, который был сделан по Глюкозе, больше напоминал разведку боем. Было понятно, что за невидимую вокалистку будет отдуваться по телефону ее продюсер. «Я не могу о ней рассказывать ничего, потому что это вообще закрытая информация», — осторожничал Макс, отбиваясь от назойливых журналистов. Порой в его не всегда уверенных ответах сквозили проблески конкретного образа: «Я являюсь консультантом и человеком, который просто нашел в зачаточном варианте Глюкозу, кое-что подсказал, помог со звуком. И теперь из яиц вылупились такие лапочки».
В процессе интервью Фадеев попытался применить и расширенный вариант ответа: «Сложно сказать, что это мой проект. Я просто помог музыкантам найти свой стиль звучания. Они самодостаточные, очень яркие личности — группа „Глюкоза“. Мы назвали это „поп-панком“. Музыка с элементами ретро, но с модным звучанием. Девочка поет голосом, похожим на Агузарову, хотя сама она толком и не знает о существовании Жанны».
По итогам экспериментального пресс-дня имело смысл сделать оперативный разбор полетов. Во-первых, все наши ответы были построены на принципе косвенного пиара. Непосредственно главная героиня в интервью по известным причинам не участвовала, и о ней говорили исключительно третьи лица: Максим, его брат Артем, представители пресс-службы.
Второй момент — несмотря на наши внутренние дискуссии, Фадеев настаивал на том, что авторство песен принадлежит не ему, а Глюкозе. Так впоследствии и было написано на альбоме: «Музыка и слова — Глюкоза». Это был тот редкий случай, когда Макс проявил невиданную для себя последовательность. Правда, ненадолго.
И последнее воспоминание, связанное с первыми пресс-днями Глюкозы. Когда мы попытались через пару месяцев повторить подобные интервью, в нашу жизнь ворвались потусторонние силы. Причем в весьма конкретном облике.
По дороге к нам в офис новенькую «мазду» Фадеева на большой скорости протаранила ветхая «газель». Дело было в районе Белорусского вокзала. Машина Фадеева восстановлению не подлежала, а сам Макс почувствовал сильную боль в шее. И хотя рентгеновский снимок показал, что ничего страшного нет, на Композитора этот случай произвел сильное впечатление. Причем не потому, что нам пришлось отменить добрый десяток интервью. А потому, что, как выяснилось, за рулем «газели» сидел земляк Фадеева из города Кургана. Земляк был катастрофически трезвый и явно не понимал, что происходит. Можно было предположить, что на Максима, как на существо мистическое, этот случай произвел определенное впечатление.
Примерно в это же самое время стрелки часов начали отсчитывать второй год (!) производства дебютного клипа Глюкозы. Первоначально он планировался как рисованный мультик. По крайней мере, именно в данной эстетике предполагалось нарисовать пробный клип на хит Total «Сердце в руке». Но когда события вокруг Глюкозы начали разворачиваться с кинематографической быстротой, Фадеев резко передумал. Он решил отказаться от клипа Total и срочно рисовать в той же эстетике клип Глюкозы. Сейчас в мозгу у Макса вся ставка делалась на «Шугу».
…Принципиально новой для России технологией 3D анимации владел молодой уфимский клипмейкер Марат Черкасов, который пылал желанием создать «русский ответ» не только клипам Gorillaz, но и таким видео-работам, как «In This World» Моби и «It’s Only Us» Робби Уильямса. Помощи Черкасову ждать было не от кого, поэтому с рисованными образами в «Шуге» он провозился несколько месяцев. К этому моменту стало понятно, что песня «Шуга» на радио не прорвется. И весной 2002 года Фадеев принял волевое решение — переделывать клип под «сингл № 2» — песню «Ненавижу».
Но до выхода клипа еще надо было дожить. Долгое время у нас было ощущение, что вокруг ничего не происходит. Я вспоминаю, как одна из пресс-менеджеров Глюкозы бродила по офису с отрешенным лицом и громко причитала: «Ну почему мне всегда достаются самые безнадежные проекты? Ну как я буду продавать журналистам это новое фадеевское чудо, если там ничего нет — ни сиськи, ни письки… Да еще и интервью толком дать не может… Ничего она дать не может».
Все это было. Но мы не унывали. Образ мультяшной вокалистки продумывался буквально по миллиметрам и миллиграммам. Первоначально в трехмерной Глюкозе существовала масса недоработок. Анимированная кукла обладала угловатой пластикой и не слишком достоверно передвигалась по ночному мегаполису. А когда она все-таки передвигалась, то, будучи освещенной сбоку, «забывала» отбрасывать тень. Но все это были недоработки исключительно технического плана. Устранить их было делом времени.
В июле 2002 года образ фантомной Глюкозы процентов на восемьдесят был готов. Ее ботинки заменили на ультрамодные сандалии, на билете в кинотеатр «Молекула» напечатали «Орган управления культуры Российской Федерации», а на проезжавшем мимо автобусе ненароком красовалось название суперхита группы Prodigy.
Все эти трудности перевода мечты в реальность происходили в обстановке дикого цейтнота. К примеру, zip-дискета с образом рисованной Глюкозы была получена за пару часов до того, как последняя страница журнала «Афиша» с публикацией про новый проект Фадеева должна была уйти в печать. Дискету мы встретили ранним утром во Внуково и повезли прямиком в типографию, где в ожидании изображения какой-то непонятной Глюкозы томился дежурный верстальщик.
…Главный редактор «Афиши» Юра Сапрыкин был одним из первых журналистов, который безоговорочно поверил в этот виртуальный проект. На свой страх и риск он предоставил Глюкозе так называемую вторую обложку. Две трети страницы занимал только что вышедший из памяти уфимских компьютеров рисунок припанкованной кибер-девочки, а оставшуюся часть пространства занимал очерк про Глюкозу. Он был написан Сапрыкиным на основе моего монолога о виртуальной артистке — настолько откровенного, что я сам, похоже, поверил в придуманный нами с Фадеевым образ.
Первый вывод, который я сделал из беседы с редактором «Афиши», — мы приняли верное решение рассказывать об артистке исключительно устно. Такой вот русский фольклор. Он очень выручал в ситуации, когда пресс-служба Глюкозы не могла ответить на простые вопросы из серии «как выглядит девочка на самом деле».
Как всякий профессионал, Сапрыкин отталкивался не от пресс-релиза, а от музыки. Он писал: «Сыгранные на дешевых синтезаторах — самым модным сейчас звуком — и спетые странным, похожим на Агузарову голосом, десять вещей „Глюкозы“ — идеальная поп-музыка, в равной степени напоминающая Земфиру и группу „Мираж“». Публикация в «Афише», во многом предвосхитившая дальнейшие события, имела резонанс и была замечена практически всеми музыкальными экспертами.
…Вскоре анимационный клип «Ненавижу», в котором не появлялось ни одного живого объекта, был готов. Это был настоящий бенефис эстетики «манга» и передовых 3D технологий. Образ Глюкозы был решен по-наглому нетривиально — девочка в мини-юбке и футболке с компьютерным смайликом, трехмерно-равномерно жующая жвачку, прогуливающаяся по ночным улицам с клыкастым компьютерным доберманом. Планировалось, что этот клип положит начало целому мультяшному «клипо-сериалу», где каждый следующий ролик будет начинаться с того момента, на котором закончился предыдущий.
Поэтому на третьем этапе раскрутки страну решено было атаковать мультяшными телеротациями. Здесь эстафетную палочку своевременно подхватило MTV. Президент канала Линда Дженсен — опытная бизнесвумен и человек тонкой душевной организации — не на шутку запала на клип. К началу 2003 года рисованная раздолбайка Глюкоза бодро маршировала по MTV-шному экрану — с утра до вечера и с вечера до утра. Госпожа Дженсен морально уже была готова сделать виртуальную девочку «Лицом MTV 2003 года».
Поскольку в лице «Ненавижу» у нас появился свой ответ на нашумевший клип «Clint Eastwood», нам необходимо было историю с наполовину материализовавшейся артисткой двигать дальше. Надо было максимально срочно и максимально достоверно это лицо подать. И продать.
Настало время выбрасывать на рынок не устный, а письменный вариант пресс-релиза. В нем желательно было предвосхитить возможные ответы на возможные вопросы. Итак, заранее прошу прощения за тавтологию, образ Артистки выглядел следующим образом.
История. Пятеро школьников оккупировали родительский гараж, превратив его в репетиционную точку. Притащили старый военный рефлектор, из школьного радиоузла увели аппаратуру — и начали репетировать. Первоначально старшеклассников было четверо, и они назывались Disconnection. Потом сменили название, и их стало пятеро: Глюкоза, Японец, Хевик, Градусник и Мальвина. Имена музыкантов, с легкой оглядкой на Дэймона Олборна, талантливо придумал Фадеев. Я предложил максимально бестолковое название студии: «Квартира Без Родителей Рекордз». Прижилось…
О музыке. С западными рок-звездами, которых слушают дети, все было понятно: Gorillaz, Ману Чао и Placebo. Согласитесь, звучит современно и по сей день… Из русских артистов мы выбрали ранний «Мумий Тролль» и Земфиру. «Из творчества Рамазановой Глюкозе нравится песня „Корабли в моей гавани“, — убеждал я Макса. — Слово „Ариведерчи“ она в жизни не выучит. А остальные песни Земфиры звучат для провинциальной девочки слишком специфично. Она ведь у нас не испорчена знаниями терминов вроде „куннилингус“, не так ли?»
На очередном мозговом штурме было решено, что любимые занятия девочки — видео и интернет. Дома у Глюкозы стоит навороченный четвертый пень 2.0 Гц, который она дважды разбирала и собирала. Из фильмов любит «Криминальное чтиво» и «Терминатор-2». Отсюда и название песен «Глюкоза nostra» и «Аста ла виста»…
Образ жизни. Глюкоза живет одна, поскольку родители сейчас работают по контракту программистами в Москве. Ранее они объездили кучу городов, повсюду таская Глюкозу с собой. Как-то даже взяли девочку на замороженную атомную станцию — на фестиваль Казантип. Там 14-летняя барышня полюбила джангл и басиста какой-то группы из Питера. Но ненадолго.
Характер. Глюкозе импонируют сильные парни, которые способны на поступок. Она терпеть не может красавчиков, фриков и пижонов в стиле рекламы Stimorol: «Лучше жевать, чем говорить». И естественно, в силу молодости/юности она не признает никаких авторитетов: «Вообще, кто такой Троицкий? Лагутенко, конечно, молодец, но что он понимает в моей музыке?»
Озвучка образа. На финальной стадии пресс-релиза нам оставалось вложить в уста будущего кумира молодежи несколько слоганов. «Очень нудный и замораживающий творчество предмет сольфеджио отбил у меня всякое желание заниматься в музыкальной школе… О музыкальной литературе я вообще помолчу», — говорит артистка, ушедшая из музшколы и пославшая своих преподавателей далеко в степь. Неудивительно, что впоследствии она наотрез отказалась профессионально заниматься вокалом: «Если люди меня полюбят, то полюбят такую, какая есть».
Финал текста выглядел следующим образом: «Оглянитесь по сторонам! Вскоре Глюкоза будет атаковать вас отовсюду: из подворотен (восторженные студенты/школьники), с флангов (противоречивые слухи, распространяемые на тусовках), с тыла (периферия). Пока Глюкозу не видно, но скоро она войдет в ваш дом. Из телевизора. Из радиоприемника. С кассетного магнитофона на улице. Расслабьтесь. Ждать осталось недолго».
Как любят говорить спикеры телепрограммы «Время», конец цитаты.
Финальный этап популяризации состоял из пробивания максимального количества публикаций данного пресс-релиза. Мы ринулись в бой, вбрасывая легенду в мозги охреневших от происходящих вокруг Глюкозы метаморфоз журналистов.
Вскоре статьи стали появляться в прессе, как грибы после дождя. Идеальным в ракурсе эффективного пиара выглядел материал в журнале «ELLE» — в рубрике «ELLE выбирает»: «Можно долго упражняться в эпитетах по поводу молодой формации „Глюкоза“. Микки-маус-панк. Марлен Дитрих после общения с Масяней. Gorillaz со Среднерусской возвышенности. Группа таинственная и зашифрованная: истинный облик юной создательницы проекта, Глюкозы, известен, пожалуй, лишь ей самой да еще маститому Максиму Фадееву, которому однажды попались первые кустарные записи электронной хулиганки и который был настолько очарован ее нестандартными эстетическими взглядами, что решил взять девушку под свое крыло. Плод их совместной деятельности „Ненавижу“ уже могли наблюдать зрители MTV. Песня уверенно пробивается к вершинам национальных чартов. А еще — силиконовые обезьянки потихоньку выходят из подполья, выпускают дебютный альбом и готовятся к живому выступлению, которое, возможно, перевернет наши представления об отечественном роке».
Таких статей про Глюкозу у меня набралась целая папка — я ее бережно храню и, по правде говоря, искренне горжусь этой работой. Порой центральная и региональная пресса, не мудрствуя лукаво, перепечатывала наш пресс-релиз целиком. Так поступили еженедельник «Аргументы и факты», журналы «Неон», Bravo, «Ровесник», «ОМ», «TV Парад». Наверное, это был наиболее многотиражный текст, вышедший из-под моей руки. Полагаю, что количество копий уверенно превысило несколько миллионов экземпляров…
Надо отдать должное — некоторые журналисты не перепечатывали пресс-релиз, а все-таки пытались анализировать ситуацию. Мыслили они в правильном направлении.
«Глюкоза — это действительно девушка, а не Максим Фадеев, поющий странным голосом, — писал в «МК-Бульваре» Илья Легостаев. — И действительно школьница — поговаривают, будто бы за молоденькую ее выдали хитрые пресс-агенты. Хотя, есть, конечно, подозрение, что трогательная история про поволжский городок, гаражное творчество и размещение музыки в интернете придумана циничными пиарщиками».
Конечно, в то время мы играли с огнем. Но — с чувством меры. В той же папке находился еще ряд статей — в частности, добрый десяток новостных телег из серии «Фармацевты против Фадеева». Вообще, долгое время интерес к проекту поддерживался исключительно за счет вымышленных интервью и несуществующих новостей, которые, надо признаться, выглядели весьма правдоподобно.
…Папку с пресс-мониторингом Глюкозы закрывало мое интервью «Известиям», где в рубрике «Кого мы будем слушать в 2003 году» я в импровизированной форме пересказал нашу легенду. Мой монолог заканчивался на оптимистичной ноте: «У нас в офисе телефон буквально разрывается от звонков региональных промоутеров, которые хотят видеть виртуальную пока группу на местных концертных площадках».
Но до таких результатов оставалось сделать еще несколько шагов. Несмотря на телеротации и лестные отзывы коллег, песни «Глюкозы» все еще толком не звучали в эфире. Первым молчание ягнят нарушил новый программный директор «Русского Радио» Андрей Макаров, который поверил в проект и все-таки поставил Глюкозу в эфир. Вначале «Шугу», чуть позже — «Ненавижу». Затем эти песни подхватило «Радио Шансон». Затем — еще пара радиостанций. Жить и работать после этого стало легче. У нас наконец-то появилась возможность дышать полной грудью.
3. Хвост виляет собакой
Когда год назад монстр музыкального пиара Александр Кушнир принялся рассказывать о проекте, в котором школьница из приволжского городка поет сочиненные ею песни, это было даже странно: просто школьница? Всего-навсего поет? Никаких жабр и пенисов?
В принципе, со стороны многое в сложной и поэтапной пиар-кампании Глюкозы выглядело неплохо. Мы разрабатывали новые технологии, и эти технологии пробивали дорогу нашему артисту. Артисту? Какому артисту? Ведь живой, настоящей певицы в природе пока не существовало.
«Говорят, что Глюкоза живет в пустой квартире, любит ездить на мопеде и стучать по клавишам своего навороченного четвертого пентиума, — писал об артистке журнал «TV Парад», в котором новый проект Фадеева получил номинацию «Виртуальность года». — Впрочем, еще говорят, что никакой Глюкозы не существует, а сам проект — гениальная мистификация. Сумеем ли мы познакомиться с девушкой лично или все останется на уровне виртуального романа — покажет новый год».
При этом нервном ожидании «явления Христа народу» у меня была железобетонная уверенность в том, что человек-пароход по фамилии Фадеев не подкачает и все будет нормально. Будет, обязательно будет в настоящей жизни бойкий подросток из клипа — и у вас, и у нас.
По большому счету, мы с Максом друг друга никогда не подводили. Нам оставалось только набраться терпения и ждать. Лично меня вполне устраивало объяснение Продюсера, что у девочки сейчас грядут выпускные экзамены в школе. И вообще, она для себя еще окончательно не решила, нужны ли ей в будущем концерты, или не нужны. Ее, мол, кроме интернета вообще мало что интересует. Такие вот виртуальные дела…
Вскоре у меня неожиданно нарисовалось реальное рандеву с Глюкозой. С живой и настоящей. Этот эмоциональный ужин организовал Фадеев, нагнав лютого пафоса о том, что я — первый в мире журналист, который видит артистку живьем. Я, естественно, проникся. Позднее я понял, что купили меня не бог весть как дорого, — но это было потом…
Место встречи изменить нельзя — дело было в клубе «16 тонн». Ожидая появления «восьмого чуда света», я искал ответ на вопрос, который давно не давал мне покоя: в каком бабкином сундуке Фадеев столько времени прятал артистку? Непонятно…
Мы сидели на веранде с парой пресс-менеджеров, когда с шумом и хохотом туда ввалились Макс и светловолосая весенняя фея. Они весело общались между собой, не обращая особого внимания на окружающие флору и фауну. Девушка выглядела настолько юно, свежо и непорочно, что ее сразу же захотелось пригласить в кино. Просто так.
Девушку звали Наташа Ионова. Я не очень хорошо помню, во что она была одета, но иллюзорное ощущение непорочности улетучилось минут через пять. Сразу же после того, как она поведала какой-то отвязный анекдот про случайный минет в поезде. Улыбалось она при этом так, как будто знала все мои мысли в отношении себя. Но я твердо решил, что «первым делом — самолеты» и поэтому самое время перейти к делу. А именно — уточнить, насколько это море юной плоти соответствует образу из пресс-релиза.
Вскоре выяснилось, что Наташа — дерзкий панк, с отменным чувством юмора. «Возле какого метро ты живешь?», — я начал вести подкопы издалека. Она удивленно спросила: «А зачем тебе?» — «Ну, может, мы соседи…» — «А номер квартиры ты не хочешь узнать? Может, у нас и номера квартир похожи?» — перешла в контрнаступление Глюкоза. Меня отбрили по полной программе, и я успокоился. За последние несколько лет никто из артистов со мной в таком тоне не разговаривал. Значит, в обиду себя она не даст. Хорошо.
Макс тоже старался не отмалчиваться. «Когда я встретился с Наташей, то с ужасом понял, что во многих моих старых треках форма главнее, чем содержание, — доверительно поведал нам продюсер. — Я замузыкалился. Стал таким Тихоном Хренниковым, который сидит за роялем и думает, какой тут должен идти доминантсептаккорд и что должно идти за ним. А с Глюкозой все иначе: из меня музыка настолько легко вытекает, как вода… Вдобавок ко всему, Наташа на записи поет один раз. Один дубль. Я много раз пытался заставить ее спеть второй и третий — но это бессмысленно: у нее невозможно взять один кусок из одного дубля, другой из другого и склеить вместе. Мне нравится, когда все идеально сделано, но тут она разрушила вот это мое ощущение. Я решил оставить все, как есть».
После этого пронзительного монолога Наташа ударилась в воспоминания и рассказала о своем кинематографическом опыте. История звучала прямо-таки душераздирающе. Однажды, гуляя с подружками по подмосковному Красногорску, увидела какие-то съемки. Киношная площадка была огорожена полосатыми ленточками, но будущую Глюкозу это не остановило. Она поспорила, что обязательно пройдет внутрь. Свой микро-план она перевыполнила на двести процентов. Строгой тетке-администратору Наташа сказала, что снимается в массовке, и искренне извинилась за опоздание. А еще через полчаса наша Святая Магдалена снялась в клипе Юры Шатунова «Детство».
Рассказ Наташи меня успокоил окончательно. Судя по всему, у Фадеева растет надежная фронтвумен. Не пропадет. Вскоре Макс прервал мои разрозненные мысли: «Я только что с самолета, у меня высокое давление… Я, наверное, все-таки поеду домой». Я проводил Макса с Глюкозой из клуба, впечатленный и обрадованный увиденным. Для дальнейших контактов Наташа дала мне телефон своего приятеля. Я обрадовался — это уже была какая-никакая конкретика.
Спустя месяц Глюкоза-Ионова нарисовалась в просторном офисе «Монолита» на Академической. К этому моменту она еще больше похорошела и уверенно вошла в образ девочки с искусанными ногтями. Она шутила и кривлялась перед президентом «Монолита» Юрой Слюсарем, корчила рожицы под свою пластинку. Это была Артистка, уже готовая выйти на Большую сцену. И Слюсарь дал добро на весенне-летние появления Глюкозы на «Бомбе года» в «Олимпийском», «Фабрике звезд» в Останкино и на акции «Мегахауса» в Лужниках. Именно там впервые народ мог воочию лицезреть, как «в натуре» выглядит Глюкоза.
Заканчивалась весна 2003 года, и Фадееву пора было определяться с рядом существенных деталей в развитии группы «Глюкоза». Сейчас этот проект напоминал «игру наверняка»: «Монолит» выкупил альбом за рекордную шестизначную сумму, радио и телевидение артистку поддерживали, промоутеры приглашали на концерты. Завершалась работа над вторым виртуальным клипом «Невеста». Более того — через пару месяцев Фадеев мог показать миру обаятельную юную вокалистку, поющую песни из альбома. Мультик, созданный год назад буйным воображением Макса и его уфимских коллег, начал стремительно претворяться в жизнь.
Проблема заключалась в том, что если продолжать игру в Gorillaz, миру надо было показывать не Наташу Ионову, а рисованный концерт из нескольких супер-клипов (которые пока не сделаны) и прочих виртуальных прибамбасов. На подготовку такого праздника жизни могла уйти еще пара лет. Как минимум.
А время поджимало. У виртуального метода был еще целый ряд серьезных недоработок. Понятно, что подобную постановочную технику не повезешь на концерт в маленький сибирский дом культуры и не поставишь в модном ресторане «Дача» на Рублевке. С другой стороны, если отказаться от идеи виртуальности и перейти к банальным концертам, получится курица, ежемесячно несущая огромные золотые яйца. Как у Фаберже.
Как минимум, одно яйцо доставалось Продюсеру. Второе яйцо — выпускающей фирме. Все правильно — люди вкладывали деньги, рисковали репутацией. Теперь настало время пилить пирог.
Мне сложно сказать, что именно происходило в этот момент в голове у Фадеева, которого я всегда боготворю за его ослепительные мозги. Не знаю, что происходило в голове у Слюсаря. Но когда стало понятно, что победа не за горами, ими было сделано три стратегически важных хода.
Первый — у партнера и инвестора Фадеева Александра Аркадьевича Элиасберга были выкуплены все авторские и смежные права на данную музыкальную продукцию.
Второй ход — пресс-службу в моем лице искренне поблагодарили за креативную и профессиональную работу. Всем спасибо. Пока достаточно.
Третий ход Фадеева был самый значимый. Он принял решение, что Глюкоза вместе с группой будет выступать живьем. Насколько это изменило ситуацию, стало понятно через пару месяцев. А пока что проект становился рентабельным и коммерчески неуязвимым.
24 мая 2003 года на «Монолите» вышел дебютный альбом «Глюкоза nostra». «Ощущение прорыва и первого успеха у меня, как у индустриальщика, возникло в первый день продаж, — вспоминает Слюсарь. — За стартовые 24 часа нами было отгружено 150 000 компакт-дисков и 300 000 кассет. Для нового артиста такие цифры были просто супер. Единственное, с чем мы промахнулись, — это с первоначальным маркетингом. Поскольку видели Глюкозу, как проект исключительно для 18-летних, для которых выпускался бы журнал комиксов и линия по производству обуви. На самом деле пластинка зацепила множество людей более взрослых».
Дальнейшие события развивались следующим образом. Лицо Глюкозы, как и планировалось, открыли сразу в нескольких местах — на «Фабрике звезд» (где она выступала в роли гостя с песней «Невеста»), на фестивалях «Бомба года» и «Мегахаус». И сразу же наша безупречная виртуальная теория начала давать сбой.
Во-первых, Артистку опознали ее московские одноклассники — история про Поволжье потонула в море интервью свидетелей бурного прошлого 17-летней школьницы Наташи Ионовой. Во-вторых, режиссеры «Ералаша» радостно рассказывали, как в десятилетнем возрасте Наташа снималась в нескольких выпусках этого популярного детского киноальманаха. Даже назывались конкретные серии: «Поганки», «Переселение душ», «Неприятное известие». В-третьих, выяснилось, что Наташа исполняла одну из эпизодических ролей в кинофильме «Триумф», саундтрек к которому написал Фадеев. Круг замкнулся.
Кульминацией всех этих разоблачений стала нашумевшая статья в «Афише», вышедшая после того, как поверившее в талант девушки издание посвятило Глюкозе обложку. Теперь наступал момент истины.
Еще во время первого интервью с Глюкозой Юра Сапрыкин натренированным взглядом заметил, как 17-летняя Наташа не по-детски грамотно уходит от ответов на прямые вопросы: из какого она города, как ее фамилия, где сейчас живет? Сапрыкина также смущал тот факт, продюсер и артистка во время интервью путались в показаниях: Макс рассказывал, что они с Наташей делают наброски нового альбома, а непосредственно Глюкоза об этом ничего не знала…
Затем забеспокоился фоторедактор: «Все музыканты на фотосессии поют, а Наташа не пела. Это, наверное, не в ее органике».
В итоге «Афиша» провела целое расследование, попутно придя к мысли, что Наташа имитирует чужой голос. «Выяснилось, что Наташа всю жизнь прожила в Москве и никакого приволжского детства не было, — здраво рассуждал Сапрыкин. — Все это время она вела себя как разведчик с холодной головой и железной волей. Но персональные дела Наташи уже не так интересны — более любопытны новые технологии. Изобретатели Глюкозы придумали и подготовили к продаже не просто образ — красивое лицо, эксцентричную привычку, жабры и крокодилий хвост, — но реального человека с биографией, с готовым мнением по любому поводу и, чего уж там, с нешуточным обаянием. В случае Глюкозы — фикция не пара строчек в пресс-релизе, а живая девушка: если что, вот паспорт и аттестат. Ужасно интересно, что будет дальше».
Мне уже, честно говоря, интересно не было. Я иронично относился к происходящему и чем-то напоминал политтехнолога из фильма «Хвост виляет собакой». Который в финале картины узнает из теленовостей, что придуманная им война завершилась победой американских вооруженных сил. Все лавры достаются президенту Соединенных Штатов Америки, который эту войну выиграл. Но, в отличие от вымышленной киноситуации, наш условный президент эту битву умов сейчас проигрывал.
За моим нейтралитетом стояла определенная позиция. «Ребята, вы хотите работать без пресс-службы — тогда не жалуйтесь, когда журналисты разводят вас вашими же приемами, — грустно анализировал я новейшую историю Глюкозы. — Вначале они берут интервью у Наташи, а потом — у Фадеева. И радуются, как дети, когда собеседники путаются в показаниях. Заниматься черновой работой и координировать ответы некому… Затем вы делаете просто непростительные, детские ошибки — когда Макс начинает декларировать, что весь альбом написал именно он. А ведь журналисты — не лохи. Да, порой они ленивые, но не все. И лучшие из них вспоминают ранние интервью и надпись на буклете альбома: „Музыка и слова — Глюкоза“. Для устранения подобных ляпов и существует пресс-служба. Зато без нее жить дешевле. Оптимизация бюджета — налицо».
…Летом 2003 года я пришел в Лужники посмотреть на первый концерт Глюкозы. Дело было на фестивале «Мегахаус», проходившем в рамках ежегодного праздника газеты «Московский Комсомолец». Я смотрел на пока не очень уверенные движения Наташи — мне было любопытно, во что конкретное материализовалась наша виртуальная «игра в классики».
После выступления уставшая артистка сидела, одетая в легкий весенний плащ, в каком-то чахлом микроавтобусе. За окнами бесновалась толпа, и Глюкозе предстояло давать большое интервью каналу MTV. Никого из менеджмента поблизости не было. Суббота — не рабочий день. Выходной. Ее просто бросили в открытое человеческое море — мол, плыви, девочка. Смотреть на это было больно…
Говорят, что после драки кулаками не машут. Я помахал. Подошел к знакомым телевизионщикам из «News блока» и договорился о «закрытых темах», которых они не будут касаться в интервью. Затем зашел в автобус, закрыл за собой дверь и на правах «хуй знает кого» все-таки успел подготовить Наташу к беседе. Это было ее первое в жизни телеинтервью. Перед камерой она держалась свободно и на вопросы отвечала в точности по рецепту — как доктор прописал. В принципе, своей работой я мог искренне гордиться. Стоя скромно в стороне.
…Перед выездом Глюкозы в осенний тур 2003 года мне позвонил Фадеев. Он был встревожен участившимися публикациями на тему того, кто же в группе «Глюкоза» поет на самом деле. «Как мне объяснить журналистам, что это именно ее вокал?» — Макс начал беседу с довольно простого вопроса. Видимо, жизнь достала его не на шутку. Я вспомнил фрагмент его интервью в «Московском Комсомольце», которое, увы, не показалось мне верхом убедительности.
«Если быть совсем откровенным — это ведь моя бабушка поет, — отбивался Фадеев от вопросов назойливой Капы. — Бабушка хорошо сохранилась. Сидит в деревне под Курганом, мы специально ездим ее туда писать с передвижной студией. Картошку прополет — сядет, пропоет „Аста ла виста“».
…В момент телефонного звонка Макса я подходил к своему дому, пересекая футбольное поле в районе штрафной площадки. Дойдя до одиннадцатиметровой отметки, я остановился и предложил под предлогом грядущего тура устроить Наташе пресс-конференцию. И там, с целью заполнения паузы между вопросами, ненароком спеть фрагмент какого-нибудь кавера. Да взять хотя бы «Черный кот» — как, скажем, Земфира спела на своем первом брифинге народную песню «Свет очей моих». Если Глюкоза исполнит этот рок-н-ролл чисто — все вопросы исчезнут сами собой. И спела как бы не специально. Типа импровизация. И отличная реклама перед грядущим туром.
Идея Фадееву понравилась, но дальше разговоров дело не пошло. Возможно, не хватило времени, возможно — денежных потоков. …
Прошли месяцы. Слухи о том, кто именно вокалирует на альбоме, стали постепенно стихать. В конце концов, все помнили русские поп-повести временных лет — истории, связанные с группами «Мираж» и «Ласковый май», когда на альбомах пели одни артисты, а на гастролях — другие. Скандальный опыт франко-немецкого дуэта Milli Vanilli можно было и не вспоминать…
Настала пора подводить первые итоги. Журнал «Афиша» заказал мне материал про Глюкозу — что-то из серии «Прорывы 2003 года». Так сказать, взгляд изнутри. Я решил ретроспективно пообщаться с Элиасбергом — на тему «бойцы вспоминают минувшие дни». Инвестор Фадеева уже вышел из шоу-бизнеса и поэтому мог быть вполне объективен. Наша беседа получилась слегка ностальгической, милой и достаточно откровенной. В процессе монолога Александр Аркадьевич внезапно вспомнил, что на самой первой кассете Глюкозы, присланной из Праги, вокал был… мужской. Услышав это, я чуть не упал со стула вместе с диктофоном. Вот это поворот!
Задним числом выяснилось, что первоначально все «арии» Глюкозы пропевал Максим. Это получалось у него настолько феерически, что, разъезжая тем летом по Кипру, Элиасберг радовался жизни исключительно под музыку «Глюкозы». Закольцевав фадеевскую версию на кассете, Александр Аркадьевич ловил нечеловеческий кайф в режиме «нон-стоп».
«Фадеев, как исполнитель своих песен, просто изумителен, — задумчиво произнес Элиасберг. — В плане голоса он просто волшебник. Любой человек, который будет петь это после Максима, все равно создаст только копию. А оригинал сделан рукой Мастера. Фадеев ловит и отражает все нюансы, которые возникали еще в процессе создания Произведения. Каждый звук, который издает Максим, идет изнутри. И он владеет им в совершенстве».
Спустя полгода я заглянул по делам в новый офис Композитора, расположенный в подвале жилого дома где-то на севере Москвы. «Где тут у вас студия Фадеева?» — спросил я у старушек, энергично лузгающих семечки на освещенной солнцем скамейке. «А, это который Шоколадный заяц! — радостно прошепелявили беззубые пенсионерки. — Это, значит, направо. За углом».
Я завернул направо и спустился в подвал. Вместе с братом Артемом Фадеев разрабатывал анимационный ряд концертного тура Глюкозы. Ставил мне новые песни «фабрикантов», показывал home-video репетиций с Наташей, в которых она пропевала новые песенки. В конце съемки Макс, довольный результатом, даже по-отечески поцеловал ее в щечку. Я не очень понимал, зачем он эту творческую кухню мне демонстрирует, но Фадеев словно прочитал мои мысли: «Ты-то хоть веришь, что это Наташа поет?»
Мы выползли из полутемного подвала на свежий воздух. «Макс, мы же с тобой сто раз говорили на эту тему, — ответил я. — Мне по хуй. Ты, глядя мне в глаза, говоришь: „Поет Наташа“, — значит, Наташа. Так тому и быть. Понимаешь, когда я покупаю дорогие часы, то не имею дурной привычки задумываться, как в них устроен механизм. Магия бренда… Как напишем, так и будет».
…Тем временем Глюкоза заканчивала свой первый тур. Пятьдесят городов, шестьдесят концертов. Всё честно, всё по-взрослому. На каждом выступлении — шесть экранов, шесть проекторов и сборный круглый подиум. А также — две гавайские гитары, стик-бас и клавиша-стойка в виде пружины. Периодически применялась снег-машина, которая метала хлопья искусственных метеорологических осадков на песнях «Снег» и «Вокзал».
На концерте в Питере толпа легко снесла металлические ограждения на многотысячном стадионе. После первой же песни. «Все разнесли в пух и прах, как пластмассовые игрушки из незапертого детского магазина», — вспоминает концертный директор Глюкозы. В Ялте после выступления Наташа отказалась играть за сумасшедшие деньги на дне рожденья местного депутата. Города сменяли города, а Глюкоза перед выходом на сцену по-прежнему чуть нервно пила минералку. И шла петь в микрофон.
Все в нашей истории было бы славно, если бы не вышедшая спустя несколько лет книга мемуаров Михаила Козырева — как уже упоминалось, близкого приятеля Фадеева. Выяснилось, что бывший гендиректор «Нашего Радио» присутствовал в Праге при зарождении проекта «Глюкоза», когда первые песни напела на пленку Наташа. Но не Ионова, а Наташа Усачева — жена Максима Фадеева. Затем голос обрабатывался в студии, пропускался через компьютерные программы и стилизовался под девичий вокал. А всё остальное вы знаете. И Макс знает. И я знаю. Пусть будет так.
…С Наташей Ионовой я встретился где-то через год после ее прорыва. За ее спиной уже были сотни концертов, более миллиона копий альбома, а клип «Невеста» получил приз «Best Russian Act-2003» на церемонии вручения премии «Europe Music Awards». Она выпустила второй альбом — с чуть другим, более низким вокалом — по-видимому, связанным с ломкой голоса. Сама написала несколько текстов и вообще стала держаться поувереннее. На ее сайте хронически отсутствовала рубрика «Архив», что по-человечески было понятно. Наташа стала персонажем истории, в которой ее ждало блестящее будущее, но у которой не существовало прошлого…
«Ну как, тяжело?» — спросил я Глюкозу где-то в районе гримерок «Олимпийского». Того самого «Олимпийского», о котором мы грезили с Фадеевым в контексте триумфального концерта виртуальных приволжских Gorrilaz. Блядь, какая же красивая у нас была мечта!
«Честно говоря, я думала, что будет тяжелее», — мультяшным голосом ответила Глюкоза. И уверенной походкой отправилась на сцену.